Игровая зависимость – некоторые психоаналитические взгляды на проблему

Лудомания - Зависимость

При рассмотрении вопросов, касающихся игровой зависимости необходимо преодолеть то, что я называю «искушением бихевиоризмом». Этот соблазн особенно силен при поверхностном анализе некоторых частных случаев, когда фиксацию азартного поведения сами пациенты связывали с неожиданным первым крупным выигрышем. Или когда, например, пациент ходит в только один игровой клуб и проводит все свое время у одного конкретного игрового автомата или рулеточного стола, где когда-то выиграл или с которого начал свою игровую карьеру, совершенно игнорируя при этом другие. Фактический материал сновидений подобных пациентов также свидетельствует об интенции к определенной игре или месту. Такие игроки на сессии говорят о том, что специфическая мелодия, воспроизводимая определенным игровым автоматом или визуальный ряд возникающий дисплее их «гипнотизирует», лишает «силы воли», а стало быть и надежды. Часто непреодолимое желание сыграть возникает сразу после того, как пациент видит рекламу или оказывается на определенной дороге, которая ведет к игорному заведению.

Казалось, выше приведенные примеры подтверждают верность бихевеоральной формулы: Стимул → Реакция. Я полагаю, что не стоит торопиться с выводами. Определенно чем чаще человек, что-то делает, тем вероятнее он сделает это опять. Это действительно так. Однако соблазн «быть проще» может привести к игнорированию психической реальности, внутренних конфликтов и защит, реализующиеся в азартном поведении.
Игровая зависимость – это форма стереотипного зависимого поведения, обладающая тенденцией прогрессировать со временем.
В данной статье я попытаюсь разобраться и ответить на вопрос: Кто такой азартный игрок и чем он отличается от других людей?

Кратко я рассмотрю различные психоаналитические взгляды на данную проблему и их развитие в историческом плане.

Невозможность усилием воли отказаться от участия в азартных играх, несмотря на очевидные вредные последствия постепенно становиться все более частой причиной обращения за психотерапевтической помощью.
Складывается впечатление, что эпидемию алкоголизма и наркомании начала - середины 90-х годов прошлого века сменила волна игровой зависимости. Азартный игрок – это человек охваченный страстью, которая приводит его к постепенной социальной и профессиональной дезадаптации разрушая отношения со значимыми другими.
Общеизвестно, что количество людей, посещающих игорные заведения и становящихся одержимыми игрой, сильно различается. Что к слову является одним из главных аргументов представителей игрового бизнеса. Для большинства - проигрыш в игре становиться «фактором сдерживания», останавливающим игровую активность. Такие люди не нуждаются в помощи, да и не обращаются за ней, так как в состоянии переносить психическую боль потери и контролировать свои импульсы, не прибегая к чрезмерному отреагированию.

Но есть и другая категория лиц, о которых в основном и пойдет речь в этой статье. Именно для них проигрыш становится фактором все больше втягивающим их в игру.
В соответствии с критериями, приведенными в МКБ-10, диагноз: «Патологическая склонность к азартным играм» (F 63.0) может быть поставлен на основании следующих признаков:

А. Два или более эпизодов участия в азартных играх за минимум годичный период.
Б. Эти эпизоды не приносят выгоды индивидууму, но продолжаются несмотря на вызываемый ими личностный дистресс или ущерб для личностного функционирования в повседневной жизни.
В. Индивидуум списывает трудно контролируемое сильное влечение к азартной игре и сообщает, что он не в силах прекратить участие в азартных играх усилием воли.
Г. Индивидуум мысленно озабочен актом азартной игры и обстоятельствами с ней связанными.

Для подобных пациентов посещение игровых заведений и участие в азартных играх является нечто большим, чем приятное времяпровождение. Складывается впечатление, такие игроки не просто оплачивают свое развлечение, что абсолютно нормально, а инвестируют свои капиталы. Причем, вкладывая гораздо больше, чем могут себе реально позволить. Казино - это развлекательное заведение для всех, но не для азартных игроков - они ходит туда как на работу. Такие пациенты ставят свое участие в игровой активности превыше любых своих увлечений и занятий. Игра постепенно занимает все больше времени, а социальная активность сводиться к лихорадочному добыванию денег, чтобы продолжить участвовать в играх.

Важно: игровой бизнес существует и развивается благодаря проигрышу азартных игроков. Проигрыш играющего – и есть доход заведения. Если бы это было не так, то игровой бизнес прекратил бы свое существование.

Но азартный игрок ведет себя так, как будто считает, что игорное заведение существует для его личного обогащения и решения его финансовых проблем.

Как сказал мне на первичной консультации один азартный игрок с десятилетним стажем: «Только по прошествии сколького времени я начал понимать, что казино это не самое подходящее место, где я за день могу выиграть больше, чем заработать за год. Казино - это самый грабительский из всех существующих банков. Выигрыш в казино это просто получение кредита на очень короткий срок и под огромные проценты, который неизбежно приходиться отдавать».

Игроков можно условно распределить по четырем когортам:

- Играющие ситуационно
- Играющие эпизодически
- Играющие систематически
- Азартные игроки

Рассмотрим же их подробно.

Играющие ситуационно – это люди, которым для участия в игровой активности нужны определенные внешние условия. Например, определенная компания, нахождение на отдыхе или в командировке и.т.д. Если таковые специфические условия не соблюдаются, интереса к игре и желания в ней участвовать не возникает.
Играющие эпизодически – это люди играющие время от времени, избегающее серьезного риска способные контролировать игру, свой азарт и время. Они способны удовлетвориться выигрышем, потому что думают не том, сколько они могут выиграть, а сколько могут проиграть.
Играющие систематически – это люди играющие привычно, способные к определенному контролю и признающие необходимость воздержания. Их выигрыши (иногда очень крупные) чередуются с проигрышами, после которых они переживают досаду и дают себе обещания быть в следующий раз умнее, хладнокровнее, расчетливее и.т.д. Они начинают использовать игру как средство, чтобы отвлечься и решить проблемы, в том числе и финансовые. Предвкушая грядущие выигрыши, и думая об игре у них повышается настроение и жизненный тонус.
Азартные игроки – это люди чье основное содержание жизни сосредоточено вокруг игры. Все их интересы, время и силы связаны с ожиданием, планированием, участием и минимизацией потерь связанных с азартной игрой. Парадоксально, но часто они считают, что никакой зависимости у них нет. «Когда у меня нет денег - я об этих проклятых автоматах даже не думаю!» Эту фразу можно часто услышать от игрока на первом психотерапевтическом приеме.
Азартный игрок – это человек, чей проигрыш неумолимо прогрессирует. Но это не только не останавливает его, но более того заставляет играть с удвоенной силой.

Азартный игрок – это человек, радикально переоценивший значение денег. Если быть кратким, то это звучит так - для азартного игрока денег больше не существует. Они обесценены, превращены в ничто, низведены до простых цифр. Отныне, для игрока существуют только «фишки» в казино. Деньги являются средством, чтобы продолжать игру. Процессы «идеализации – обесценивания» маниакальные, по сути, всегда идут рука об руку. Азартная игра становится главной ценностью в его жизни.

Поведение азартного игрока – неразрешимая загадка для окружающих его людей, особенно, для близких и родных. Очень важно понять, как игрок сам себе объясняет то, что он делает; что говорит себе, до того как вступил в игру, что во время, и что после.

Если азартный игрок играет и выигрывает, он говорит себе, что в следующий раз выиграет еще больше.
Если азартный игрок сыграл, выиграл и смог уйти с выигрышем то он говорит себе что игра – это хороший, приятный и легкий способ быстро и без проблем достать деньги.
Если игрок играет, выигрывает, ставит выигранное на кон и проигрывает, уходя с тем, с чем пришел, то он говорит себе что в следующий раз он будет умнее, сумет остановиться когда будет «в плюсе», и уйдет с выигрышем.
Если игрок играет, выигрывает, ставит выигранное на кон и проигрывает, пытается отыграть выигранное и проигрывает все свои деньги, он говорит себе, что в другой раз будет играть лучше.
Если игрок играет и проигрывает он, испытывая чувство досады и гнева, говорит себе, что обязательно отыграется в другой раз. Все это время игрок думает не о том, сколько он проиграл, а о том, сколько в следующий раз обязательно выиграет.
Если играет и проигрывает, то он говорит себе что сегодня не его день, в другой раз ему обязательно повезет и.т.д.
Таким образом, при любых вариантах развития событий азартный игрок планирует вернуться к игре, не зависимо от того выиграл он или проиграл.

Любая азартная игра построена на принципе неопределенности. Её результат не возможно спрогнозировать заранее. Какие либо особые личностные качества или игровой опыт не имеют большого значения. Для игрока неопределенность психологически не выносима, ибо связана с признанием факта ограниченности своих способностей и зависимости от случая. Азартный игрок – это человек, совершивший головокружительный пирует от слабости и незначительности к силе и всемогуществу. Он верит, что может магическим путем, контролировать не контролируемое. И этот кульбит игрок совершил исключительно в своей голове, в фантазии. Причина игровой зависимости лежит в психологической структуре индивидуума.

Психоаналитики изначально не уделяли достаточно внимания игровой зависимости. Зигмунд Фрейд в своей работе «Достоевский и отцеубийство»: на основании анализа литературного наследия и автобиографических заметок выводит психодинамические гипотезы, объясняющие причины азартной страсти.

З. Фрейд показывает связь между отцеубийством в романе «Братья Карамазовы» и трагической судьбой его реального отца. Он видит в Ф. М. Достоевском человека, перенесшим тяжелую инфантильную психическую травму, которая нашла свое выражение в таких невротических симптомах, как эпилептические приступы и азартная игра в рулетку. Эдипальный конфликт проходит между желанием устранить отца как соперника в борьбе за безраздельное обладание матерью и любовью к отцу, который вызывает восхищение. Отец - это тот, кто накладывает вето на желания; тот, кто говорит «Нет». Перед лицом страха быть наказанным и потерять мужественность, одним из способов разрешения этого конфликта может стать тенденция поставить себя на место матери, чтобы стать любимым отцом. Но это порождает еще один конфликт - опасность, переживаемая как внешняя угроза, исходящая от отца, становится как бы исходящей от своего «Я». Ребенок из-за страха перед наказанием отказывается от своих желаний, а отождествление с отцом приводит организации внутренней инстанции, которая противостоит «Я», а именно Супер-Эго. Эта структура является наследием и внутренним представителем отцовской фигуры. Супер-Эго перенимает те качества, которыми обладал отец и становиться садистическим, суровым и запрещающим по отношению к «Я». З. Фрейд пишет: «В нашем «Я» возникает довольно большая потребность в наказании, и «Я» частично отдает себя в распоряжение судьбы, а частично находит удовлетворение в жестоком обращении «Сверх - Я» с ним… .Да и судьба целиком - это лишь дальнейшая проекция отца».

Обремененность чувством вины и потребность в наказании у невротиков находит себе конкретное воплощение и замену в долгах. У Ф.М. Достоевского была игровая страсть, безудержная игра ради игры, он не мог успокоиться и остановиться пока не проигрывал все.

«Если своими проигрышами он в очередной раз доводил семью до нищенского положения, то это позволяло ему испытать еще одно патологическое удовлетворение». Игра стала для Достоевского средством самонаказания. После проигрыша он раскаивался, унижал себя и вновь шел играть.

«Когда его чувство вины удовлетворялось карой, к которой он приговаривал себя сам, тут же преодолевались трудности в работе, и он мог позволить себе сделать несколько новых шагов на пути к успеху».

В этой же работе З. Фрейд обращает свое внимание на небольшой рассказ Стефана Цвейга «Двадцать четыре часа из жизни женщины». В нем рано овдовевшая женщина, мать двух сыновей, оказывается в одном казино, где ее внимание привлекают руки одного юноши игрока, который проигрывает все и уходит из игорного дома с намерением покончить жизнь самоубийством. Она следует за ним, соблазняет его, дает ему деньги, берет с него слово не играть и уехать из города. На следующий день они расстаются. Затем, вернувшись в казино, она обнаруживает там этого молодого человека как не в чём небывало продолжающего играть. Она с возмущением напоминает ему о данной ей клятве. Он же в ответ с ненавистью швыряет ей деньги, выговаривая за то, что она сорвала ему игру. Расстроенная она уезжает из города, в последствии узнав, что юноша все же покончил собой.

З. Фрейд обращает внимание на то, что молодой человек «губит себя собственными руками» и дает следующую интерпретацию: «Грех» онанизма замещается пороком страсти к игре … Непреодолимость этого соблазна искреннее и никогда не сдерживаемые клятвы никогда больше не делать этого, дурманящие голову наслаждение и мучащая нас совесть, которая нашептывает, что мы будто бы губим себя сами (самоубийство), - все это при замене онанизма игрой остается неизменным».

Таким образом, основатель психоанализа, обратил внимание на последовательно сменяющие друг друга фазы: игра – покаяние – игровой срыв. Покаяние – это технический прием, «перезагрузка совести» подготавливающая почву для очередного срыва.

З. Фрейд на примере Ф.М. Достоевского показал что:

Азартная игра становиться мазохистической практикой, средством самонаказания.
Бессознательное бремя вины за ненависть по отношению к отцу материализуется в виде финансового бремени долга.
Игра это проявление садизма по отношению к близким (жене писателя), и способ получения извращенного удовольствия от созерцания чужих страданий.
Игра это проявление запрета на успех.
Игра это замена мастурбации, получение аутоэротического удовлетворения явно регрессивным способом.
Отто Фенихель в своем фундаментальном труде «Психоаналитическая теория неврозов» (1945) описывает страсть к азартным играм как разновидность импульсивного невроза. Импульсивное влечение отличатся от обычных, нормальных импульсивных влечений особым ощущением непреодолимости и невозможности отложить его. Ценно то, что О. Фенихель не только рассмотрел игру как аутоэротическое удовлетворение, где возбуждение соответствует сексуальному возбуждению, выигрыш равен оргазму, а проигрыш – кастрации. Игра для азартного игрока это нечто большее чем просто борьба с Судьбой (Отцом).

Он показал, что игра выполняет защитные функции, импульсивные игроки действуют, вместо того чтобы рассуждать и неспособны к ожиданию, они не овладели полностью принципом реальности и стремятся разрядить напряжение немедленно, так как воспринимают его как травматическое. «Поведение импульсивных невротиков таково, как будто напряжение все еще представляет для них опасную травму. Они стремятся не к достижению позитивных целей, а скорее преследуют негативную цель избавления от напряжения; их цель не удовольствие, а избежание боли». Он полагал, что истинный игрок, в конце концов, по мере прогрессирования расстройства должен потерпеть крах, а приятное времяпровождение постепенно станет для него делом жизни и смерти.

В своей книге Карл Меннингер «Война с самим собой» (1938) пишет: «Все, кто изучал поведение человека, неизбежно приходят к осознанию того, что основную причину людских невзгод следует искать в самих людях. Иными словами, в значительной степени проклятие, тяготеющее над человечеством, можно определить как самоуничтожение; поскольку одним из необъяснимых биологических феноменов является приверженность людей к объединению с деструктивными внешними силами». Он рассматривает любую зависимость как одно из проявлений деструктивного поведения, при котором саморазрушение бессознательно, более того, человек даже не пытается объяснить причину своего поступка, который со стороны кажется абсолютно бессмысленным.

Разными авторами подчеркивались и выделялись различные гипотезы, объясняющие феномен игровой зависимости. Вот некоторые из них:

Игра как проявление бессознательного соперничества со значимыми фигурами, в котором немощь и зависть трансформируется в иллюзию силы и контроля.
Игра как способ доказать себе свое всемогущество, исключительность, отличность от других.
Игра как способ нарциссической регуляции. Бессознательно игрок хочет быть собственным отцом. Он сам все дает себе и сам у себя все забирает.
Игра как защита от депрессии.
Игра как удовлетворение бисексуальных, гомосексуальных и анально-садистических импульсов.
Игра как проявление бессознательного желания быть наказанным.
Игра, как повторное разыгрывание инфантильной сепарационной травмы, в которой Фортуна (слепая, безучастная мать), бросает ребенка на произвол. Подобные пациенты проводят свою жизнь в поисках доказательств, что жизнь не справедлива, бессознательно ставя себя в рискованное положение, притягивая к себе опасные ситуации. Их выигрыш – это обвинение других в своих страданиях и освобождение от вины.
Игра как способ отрицать реальность, которая непереносима, и создавать свой собственный игровой иллюзорный мир, где все существует по его правилам.
Игра как способ удовлетворения оральной зависимости.
Игра как отигрывание бессознательной ненависти к объектам своей привязанности. Игровой симптом – это тщательно замаскированное послание значимым другим.
Игра как способ исключения из взаимоотношений третьего (Отца).
Игра как регрессивный переход от отношений с целостными объектами, в которых необходимо синтезировать агрессивные и либидинозные импульсы к расщепленным, частичным объектным отношениям. Когда грандиозная иллюзия слияния и переживание «океанического чувства» сменяет ощущение опустошения и преследования абсолютно «плохого» объекта.
Игра как компромиссный способ разрешения базового конфликта между желанием слияния и страхом поглощения.
Игра как проявление «крушения от успеха». Особенно очевиден этот мотив после значимых достижений на работе и в творчестве. Игра становится легким способом «аннулировать» достигнутое.
Игра как проявление «клинически немого» инстинкта смерти, навязчивое повторение.
Игра как разновидность аутоэротического удовлетворения, при котором зрелая генитальность отрицается, а оральная ненасытность и анальный контроль чередуются друг с другом.
Игра как способ отреагирования тревоги, попытка взять ее под контроль.
Как можно увидеть, список объясняющих теорий в рамках психоаналитической традиции достаточно велик и, вероятно, не полон. Поразительно то, что сами игроки часто отрицают какой-либо внутрипсихический конфликт и описывают свой конфликт как внешний, как проблему с внешним миром, например, невозможность вовремя отдать долги и преследование со стороны кредиторов. На первичной консультации игроки (особенно женщины), иногда, вообще не могут говорить о себе, предпочитая закрытую обезличенную манеру: «Ну, у меня эта проблема… ну вы понимаете?»

Если игроки говорят о себе, то, обычно, во втором лице (иногда в третьем!), предпочитая местоимение «Ты», а не «Я» и используют глаголы в пассивном залоге – «деньги проигрываются», «кредиты берутся», «проблемы создаются» и.т.д. Я полагаю, что все это отнюдь не случайно.

Зигмунд Фрейд в своей работе «Невроз и психоз» (1923) пишет: «Невроз переставляет конфликт между «Я» и Оно, нарциссический невроз (меланхолия) конфликт между «Я» и Сверх-Я, психоз конфликт между «Я» и внешним миром». Согласно Фрейду имеется некий общий знаменатель – конфликт, вызывающий фрустрацию инфантильных желаний. Он задается вопросом: «С помощью каких средств «Я» удается безболезненно избегать вечного присутствия таких конфликтов?» И сам на него осторожно отвечает: «Я» может избежать всяческих конфликтов деформируясь само, соглашаясь на потерю своей целостности, возможно даже расщепляясь и дробясь. Следовательно, необдуманные поступки, странности и экстравагантности людей можно оценивать таким же образом, как и сексуальные перверсии, принятие которых избавляет их в действительности от вытеснения».

Фрейд использовал понятие «расщепление» скорее для описания сосуществования противоречивых представлений, когда признание фактов сочетается с их отрицанием. Он постулировал существование здоровой части личности наряду с одновременным существованием болезненной. З. Фрейд противопоставил процесс вытеснения, который является узловым для понимания неврозов, процессу расщепления и даже фрагментации которые в последствии стали рассматриваться как основополагающими для понимания пограничных личностных расстройств и перверсий, а также психозов. Продолжателями и наследниками идей Фрейда, в частности Мелани Кляйн, понятие «расщепление» стало использоваться для описания резких контрастных переходов между идеализацией и ощущением преследования. Именно из-за действия расщепления поведение азартного игрока представляет неразрешимую загадку для его родных и коллег по работе, его склонность к алогичным действиям, абсурдным, экстравагантным поступкам удивительным образом сочетается, например, с деловой хваткой, рассудительностью, высоким профессионализмом и работоспособностью.

В работе 1924 года «Потеря реальности при неврозе и психозе» З. Фрейд добавляет, что несмотря на кажущую легкость определения – невроз это внутрипсихичекий конфликт, а психоз конфликт с внешним миром, все не так просто. Дело в том, что и при неврозе в некоторой степени нарушено восприятие реальности и присутствуют попытки заменить нежелательную реальность - реальностью удовлетворяющую желание. Он пишет: «Это делается возможным благодаря существованию воображаемого мира, области, которая была оторвана от внешнего реального мира в момент введения принципа реальности и которая с того времени охранялась от требований жизненной потребности как «заповедник», не недоступный для «Я», но имеющий с ним лишь расслабленные связи».

Итак, какое отношение эти взгляды имеют к интересующей нас проблематике, как эта теория может помочь нам понять, кто такой азартный игрок и чем он отличается от других людей? Полагаю, что игра для азартного игрока представляет собой защитное отреагирование внутрипсихического конфликта путем расщепления «Я», ослабления связи с реальностью и погружения в воображаемый фантазийный мир, где все желания исполняются.
У азартного игрока «зарезервирована» отдельная фантазийная непроницаемая область, в которой царствует принцип удовольствия. Фрейд описывал невроз через перверсию, четко отделяя одно от другого. Андре Грин пишет: «Фрейдова имплицитная модель невроза основана на перверсии (невроз – негатив перверсии). Сегодня у нас могут возникать сомнения, действительно ли психоанализ все еще придерживается такого взгляда. Имплицитная модель невроза и перверсии в наши дни базируется на психозе. Эта эволюция в общих чертах обозначена в последней части работы Фрейда. В результате сегодняшние аналитики более чутко реагируют на скрывающийся за неврозом психоз, чем на перверсию. Это говорит не о том, что все неврозы «выгравированы» на лежащем в их основе психозе, а о том, что первертные фантазии невротиков интересуют нас меньше, чем психотические защитные механизмы, которые мы обнаруживаем здесь в слабой форме. На самом деле от нас требуется прислушиваться к двойному коду. Поэтому я и говорил выше о том, что сегодня мы слышим совсем другие вещи – те, что раньше были недоступны слуху. И именно по этой причине некоторые аналитики (Bouvet, 1960) пишут, что анализ невроза нельзя считать завешенным, пока мы не достигли, пусть и поверхностно, психотического уровня. Сегодня наличие психотического ядра внутри невроза (при условии, что оно кажется доступным) пугает аналитика меньше чем, навязчивые и ригидные защиты. Это заставляет нас пристрастно исследовать аутентичность таких пациентов, даже если они чистой воды невротики и обладают видимой подвижностью и изменчивостью. Когда мы в конце концов достигаем психотического ядра, мы обнаруживаем то, что можно назвать «частным безумием» пациента; и это может быть одной из причин, по которым интерес аналитиков в настоящее время смещается в сторону пограничных состояний».

Полагаю что тут необходимо небольшое пояснение - в рамках кляйнианской психоаналитической школы Уилфредом Бионом была предложена оригинальная идея о наличии и противоположности психотического и непсихотического (невротического) внутри каждой человеческой личности.

В данной концепции термин «психотическая часть личности» не имеет отношения к психиатрическому диагнозу в его традиционном понимании. Скорее это способ ментального функционирования находящий свое выражение в экспрессии и коммуникации, а также в том, какое впечатление и воздействие оно производит на наблюдателя. Дело в том, что для развития психики необходима стимуляция, первоначально реализуемая благодаря чувствам. Повторяющееся коммуникация с матерью способствует постижению собственных ощущений и чувств, а временное отсутствие матери вынуждает ребенка создавать ее репрезентацию – основу и источник ментальных процессов. Базой для контакта является развивающаяся способность отличать внутреннюю реальность от внешней. Переживания, а затем и сам психический аппарат по мере развития все более дифференцируется. Соответственно дифференцируются способы обращения с внутренней и внешней реальностью. Появляются две главных тенденции - терпеть и выносить эти переживания или избегать и активно избавляться от них. Такое противопоставление приводит к организации внутри психики двух разных структур – непсихотической части личности и соответственно психотической части.

Всемогущество, отрицание дистанции, нападение на связывание, отрицание времени, превращение времени в пространство, расстройство ритма (ускорение или паралич), захват пространства и людей (территориальная алчность), соблазнение источника-объекта (зависть), сопротивление любой зависимости, эротизация мышления и коммуникации – все это составляет часть эгоцентрической нарциссической концепции мира, характерной для психотической части личности. Однако есть другая часть самости – противоположная психотической части, которой свойственно признание ограничений, предъявляемых реальностью, терпимость к дистанции и уважение связей, желание выздоровления и роста (принятие течения времени), понимание других людей и их прав принятие зависимости и воздержание от зависти, способность к восхищению. Если отослать всемогущество на задний план, то эта здоровая часть признает собственное невежество и свою потребность в обучении; ее игровые и творческие способности остаются целыми и невредимыми как в отношениях с другими людьми, так и самим собой (способность переносить самокритику с юмором). Из этих двух противоречивых концепций состоит Самость как единое целое. У психотиков последняя модель доминирует и противоречит синтонным тенденциям второй модели. (9)

В психотической части личности присутствует путаница между идеями и представлениями и реальными объектами внешнего мира. Из-за этого существует тенденция использовать по отношению к ментальным и эмоциональным процессам действия, которые применимы при решении проблем с реальными физическими объектами. И соответственно когда речь идет о трудностях во внешнем мире пациент пытается использовать свое мышление там, где необходимо совершить конкретный поступок. Неспособность принимать адекватную «обратную связь» от внешнего мира неизбежно приводит к неадекватному функционированию в нем. Смешивание образов и реальных объектов лишь углубляет конфликт из-за создания фальшивых, ложных закономерностей. Избирательное игнорирование сигналов исходящей из среды приводит, в конце концов, к неэффективному функционированию в ней, и нарастанию фрустрации. А центральной чертой психотической части личности является неспособность переносить фрустрацию. Психотическая часть личности начинает ненавидеть свою психику, так как психика это инструмент для связи с реальностью, которая для нее становиться слишком болезненной. Из-за ощущения угрозы и преследования происходит защитный отказ – нежелание воспринимать реальность и активное избегание ее. Поэтому психотическая личность атакует и избирательно блокирует связанные процессы мышления. Что с другой стороны приводит к организации отдельной ментальной сферы, в которой господствует «особое» всемогущее магическое мышление, нечувствительное к противоречиям и игнорирующее предыдущей опыт – заповедник принципа удовольствия. Именно попадая под влияние этой части, азартный игрок идет в казино в очередной раз проигрывать деньги, будучи свято уверенным в том, что сейчас он выиграет и решит все свои проблемы.

Невротическая (здоровая) часть личности и невротические защиты в норме доминируют, но в некоторых случаях возможна фиксация и формирование особой защитной конфигурации. Такие пациенты - пограничные, то есть они как бы застряли в некой промежуточной позиции между ужасом дезинтеграции параноидно – шизоидной позиции и виной и ответственностью зрелой депрессивной позиции. Эти пациенты тратят все свои психические силы на поддержание хрупкого психического равновесия; они сопротивляются изменению при помощи целой системы хорошо организованных защит. Эти защиты включают в себя ригидную приверженность определенным видам объектных отношений и «особый» источник удовольствия патологического и обычно перверсивного типа.

Такие пациенты обычно выглядят отстраненными и занимают позицию наблюдателя по отношению к некоторым своим собственным переживаниям. Они обладают «выдающейся» способностью вместе с психотерапевтом говорить о себе как об объекте во втором и даже в третьем лице. Субъективность ими как бы отменяется, пациента не затрагивают слова психотерапевта, но при этом он делает вид, что интенсивно сотрудничает с ним. Целью этой защитной организации является поддержание хрупкого равновесия, в котором достигнутый на терапевтической сессии прогресс, признание нужды в помощи и изменении на следующий день превращается ничто и попросту аннулируется. При работе с такими пациентами всякий раз возникает чувство, что все надо начинать заново. У них практически отсутствует способность ассимилировать полученный позитивный опыт. За помощью такие пациенты обращаются тогда, когда их защитная организация начинает рушиться, в надежде восстановить и укрепить ее, а не избавиться от нее.

Итак, в современном анализе игроманию принято рассматривать как патологическую защитную конфигурацию, где сама игра используется в психической экономии ни сколько для реализации вытесненных либидинозных или агрессивных импульсов а, сколько как психологическая защита от внутренних конфликтов пограничного, а то и психотического уровня. Данная защита имеет характер отреагирования некой необходимой для поддержания психического баланса бессознательной фантазии садо-мазохистического характера. Этот подход как раз и позволяет объяснить наиболее существенные характеристики игровой зависимости, а именно: ее компульсивность, уход от реальности, тенденцию к саморазрушению.(5)

По мнению Ж. Шоссгет-Смиржель все перверсии вне зависимости от содержания развиваются на анально-садистическом уровне. Их цель разрушение Реальности. Реальность – может быть определена как результат существования Отца разделяющего ребенка и мать. Проблема тут вот в чем, для человека реальность онтологически не определяется как минимум сопротивления. Согласно Карлу Ясперсу: «Реально то, что оказывает нам сопротивление. Сопротивление – это то, что может помешать нашим физическим действиям или воспрепятствовать непосредственному осуществлению наших целей и желаний. Достижение цели путем преодоления сопротивления или неспособность преодолеть сопротивление означает опыт переживания реальности». Реально не только то, что дано нам в непосредственном чувственном восприятии, это также то, что нас ограничивает, останавливает, говорит нам «Нет».

Психотическая часть личности ненавидит ограничения, ненавидит дистанцию и время. Невыносит ожидание и нетерпима к любым чувствам. Таким образом, можно сказать, что психотическая часть личности ненавидит Реальность. Проигрыш для азартного игрока – это столкновение с реальностью. Это торжество принципа реальности над принципом удовольствия. Проигрыш – это возвращение из всемогущей нарциссической вселенной, где азартный игрок царь и бог, на землю противоречия и ощущения неравенства самому себе. Где царствуют самоупреки за слабость и плохой контроль над импульсами, поисков ответов на вопрос где взять деньги, и дачи зароков «никогда не играть больше».

Это то состояние, в котором игрок начинает думать о необходимости обратиться за помощью и может записаться на первичную консультацию. Я обратил внимание на следующую закономерность - игрок приходит к психотерапевту или под давлением родственников или после очередного проигрыша. Причем обычно именно после проигрыша чужих денег, а не своих. Прецедентов обращения после выигрыша или хотя бы не проигрыша, то есть когда игрок выходит из игрового заведения с тем, с чем он туда пришел я в своей практике не встречал.

Я определяю азартного игрока как человека чье нормальное психическое функционирование становиться возможным только благодаря проигрышу. Проигрыш – возвращает игрока в реальность и вырывает его из индуцированного азартной игрой и психотического состояния, в котором он переживает безграничное слияние с частичным объектом. Азартный игрок это не тот, кто играет много, долго или по-крупному. Азартный игрок это человек, чьи внутрипсихические защиты перестали эффективно срабатывать. Для защиты от психотического состояния он использует внешний защитный механизм - игру, а точнее проигрыш.

Истинная цель игры для азартного игрока - это все проиграть, именно поэтому азартный игрок – это человек, чей проигрыш неумолимо прогрессирует. Исходя из этой гипотезы, первичной психотерапевтической задачей становится восстановить способность пациента контролировать свою психическую фантазийную жизнь, не прибегая к внешним механизмам контроля.

Игроман благодаря участию в азартных играх получает удовлетворение и спасение от депрессии и скуки, которой наполнена его повседневная жизнь. Разумеется, у этого удовольствия имеется своя цена, и пациент платит ее, даже сталкиваясь с серьезными проблемами. Но, не смотря на проблемы, он не прекращает играть потому, что удовольствие, получаемое им, стоит тех страданий. То забвение боли и облегчение, которое получает пациент, находясь в игровом заведении, не идет ни в какое сравнение с самым продуктивным психотерапевтическим сеансом. Именно по этому игроки предпочитают казино психоаналитической кушетке. Азартный игрок играет до тех пор пока у него есть такая возможность. Если возможности играть исчерпаны, он может прийти в психотерапию. Некоторые азартные игроки столь успешно используют отрицание, что начинают думать, что у них все в порядке, если нет денег. Многие пациенты так и говорят: «Когда у меня нет денег - у меня нет проблем, играть, вообще, не тянет». Но все меняется, когда у них появляются деньги. Игрок, заполучив деньги на руки, тут же теряет контроль над своей психической жизнью. У него возникают автоматические фантазии об игре, выигрыше, удаче, везении. Он начинает думать, как он сыграет, как выиграет, как будет тратить деньги, как разом отдаст все долги и.т.д. Настроение повышается, несмотря на возрастание тревоги. Возникает осознанное желание играть, но на этот раз, говорит себе игрок, надо быть умнее, расчетливее, остановиться, когда в «плюсе». Иногда он так хитро организует свое время и обстоятельства, чтобы неведомым для себя образом оказаться на пороге игрового зала. Там он делает первую ставку… Забывая, что для него единственный способ не проиграть – это не вступать в игру. Ведь именно проигрыш это то, что бессознательно привлекает его. Азартный игрок в конце обязательно проигрывает. Во-первых, не стоит забывать, что игровые заведения это коммерческие предприятия, а цель любого бизнеса получение выгоды, соответственно азартной игре вероятность проиграть больше чем вероятность выиграть. Это объективная причина. Во-вторых, проигрыш необходим для психической экономии, для поддержания внутрипсихического баланса игрока.

Наркоман связан с реальностью через наркотик, от которого он зависим. Наркотик для наркомана – это Реальность, точнее часть реальности к которому аддикт имеет устойчивый интерес. Во многом это обусловлено тем, что к другим сферам интерес утрачен. В случае с азартным игроком дела обстоят следующим образом. Реальностью для игрока является проигрыш. В далеко зашедших случаях пациент не может остановиться после начала игры даже, если он дал себе клятву поиграть полчаса или только на тысячу рублей. Он останавливается по двум причинам. Первая и самая распространенная - проигрыш и невозможность продолжать из-за отсутствия денег, вторая - крайнее психофизическое истощение. Азартный игрок может играть сутки напролет, не выходя из игрового заведения. Один мой пациент, зайдя на «часок – другой» проиграл 26 часов подряд, за это время он только пил кофе и курил; в состоянии тяжелого психофизического истощения он дошел до припаркованной машины (в казино запрещено спать) проспал в ней три часа и еще на сутки вернулся к игре. Только проиграв все, он почувствовал себя наконец, то свободным. На мой вопрос: «От чего он почувствовал себя свободным?» Он, удивив сам себя, ответил, что теперь он стал свободен от того неконтролируемого состояния ума, которое у него возникло после получения денег. Он почувствовал освобождение от навязчивых фантазий о собственном величии и всемогуществе. Измененное состояние сознания, сходное с галлюцинаторным исполнением желаний, отступило.

Азартный игрок это человек, чье мышление вышло у него из - под контроля. Проблема не в том, что человек играет в автоматы, проблема в том, что он сам превращается в автомат, перестает быть хозяином в собственном доме. В пациенте пробуждаются архаический способ мышления – магический, он начинает верить, что может контролировать не контролируемое. Неопределенность, на которой основана любая азартная игра им магически аннулируется, на место не прогнозируемости приходит вера в приметы, «фартовые дни», предвосхищение или собственное всемогущество. Игрок начинает жить в иллюзорном мире, его мир переполнен знаками, предчувствиями, идеями «особого отношения». Он склонен отождествлять желания с реальностью, чувства с поступками и размышления с действиями. По мере формирования игромании пациент теряет способность удовлетвориться выигрышем. Если он выигрывает, то объясняет себе успех не чистой случайностью, а собственным мастерством, расчетом, удачной комбинацией или «сработавшей» верной приметой. Азартный игрок не может просто взять деньги и уйти. Если такое происходит, то, обычно, из - за внешней невозможности продолжать играть (обязательства) или внутренней (усталость).

Уже через несколько часов (реже дней) игрок возвращается в казино в это же, или в другое и проигрывает там все, что выиграл раньше. Выигрыш азартного игрока не удовлетворяет – этим он отличается от прочих играющих. Азартного игрока может удовлетворить только проигрыш. С точки зрения обычных людей это лежит за приделами здравого смысла. Остается только удивляться на какие только ухищрения не идут игроки, и какие трудности им приходиться преодолевать чтобы, в конце концов, в пух и прах проиграться!

Итак, в данной статье я рассмотрел некоторые психоаналитические взгляды на проблему игровой зависимости. Также попытался ответить на вопрос кто такой азартный игрок, и чем он отличается от других людей. Подчеркнул роль расщепления и психотических защитных конфигураций лежащих (как я полагаю) в основе игровой зависимости. Показал важность проигрыша для психической экономии игрока.

---

Читайте:
Психологические проблемы влечения к азартным играм Типология патологических игроков Критерии классификации патологической зависимости от азартных игр в МКБ-1 и DSM-IV Когнитивная сфера лиц с зависимостью от азартных игр Мотивация лиц с игровой зависимостью